Золотое сердце - Страница 33

Из окна ковбойского домика Алан увидел подъехавшего Мика Пэриша с женой и с ребенком. Фейт Пэриш оказалась, как и описывала ее Элис, маленькой блондинкой, такой крошечной рядом с огромным мужем, словно сказочная фея. Судя по тому, как Мик суетился вокруг нее, она являлась для него средоточием мира, лучом света в жизни.

Алан приехал в округ Конард с единственным намерением разузнать о своем брате, которого никогда не видел. Он решил, что должен быть осторожен на случай, если брат окажется таким человеком, с которым ему не захочется знакомиться. Он чувствовал себя как ребенок, которого усыновили, но который хочет узнать о своих корнях, и сознает, что его интерес может оказаться нежелательным.

Он так и не решил, сказать ли Мику правду, хотя понимал, что, чем дольше будет молчать, тем тяжелее будет это сделать.

В гостиной собрались все, кроме Джефри. Мгновение Алан оставался незамеченным и воспользовался случаем, чтобы рассмотреть свою невестку. Она следила за мужем обожающими глазами, прижимая к груди ребенка.

— Алан! — Его заметила улыбающаяся Элис. — А мы уже думали, куда ты пропал. Ты, естественно, знаком с Миком, а это его жена Фейт и их дочка Мими.

Мик поднялся, чтобы пожать руку Алану. Потом наступила очередь блестящих голубых глаз и сверкающей улыбки Фейт. Бессознательно он склонился над ребенком. На него уставились голубые глазки. Крошечный ротик-бутончик открылся в зевке.

— Да она красотка, — сказал он Фейт. — Ей три?

— С половиной. Как вы догадались? Большинство мужчин не разбирается в детях.

— У меня шесть двоюродных братьев с уймой детишек. Каждый раз, когда я езжу домой в Оклахому, я становлюсь нянькой очередного младенца.

— Замечательно, — отозвалась Фейт и передала Мими в руки смутившегося Алана. — Не откажитесь этим воспользоваться, если, конечно, вы не против.

— Не против. — Он уставился на девчушку с глуповатой улыбкой. — Она очаровашка. Я уже влюбился в нее.

Алан все еще держал Мими, когда они перешли в столовую, и он заверил Фейт, что ребенок совершенно не мешает ему. Он чувствовал настороженный взгляд Мика. Элис с удовольствием наблюдала за тем, как он справляется с девочкой.

Разговоры велись о погоде, коснулись нападения на Джо и наконец сосредоточились на праздновании Дня независимости. На ручье Конард Ассоциация скотоводов организует барбекю для всех гостей. Состоится парад, а на площади у Дворца правосудия будет проведена служба поминовения.

Единственной ложкой дегтя в бочке меда явился отказ Мика вырядиться в свою военную форму, зеленый берет, надеть медали и выдать речь.

— Я не терплю речей, — заявил он.

— Хуже того, — заметила Фейт, не обращая внимания на свирепый взгляд мужа, — Мик отказывается признавать себя героем и не позволяет, чтобы к нему обращались как к герою.

— Просто не хочу коротко подстригаться, — хмуро пояснил он.

— Это я могу понять, — хмыкнул Алан.

Когда был подан десерт, Мими решила, что пришла и ее очередь подкрепиться, и стала требовать мать. Фейт поспешила к ней, увела девочку в гостиную, а Алан ощутил пустоту в своих руках.

— Мне уже не хватает этой милашки, — сказал он Мику.

Пэриш пристально посмотрел на него:

— Да уж, дядя ей бы не помешал.

Сердце Алана сжалось, его бросило в жар. Он понял: Мик уже знает, что они братья.

— Прогуляемся, — предложил он, — или хочешь побеседовать в ковбойском домике?

— Прогуляемся, — бросил Мик и добавил: — Ты уже знаешь?

— Да. — Его охватил гнев: Мик знал о нем и ничего не предпринимал. Это было все то же неприятие, от которого он страдал всю жизнь.

— А ты уже знал, когда ехал сюда? — спросил Мик.

— Да.

Они шагали по подъездной дорожке.

— Почему ты ничего не сказал?

— Не знаю. Я и сейчас не вижу в этом особого смысла. Я не был уверен, что ты знаешь о моем существовании. Но даже если и знаешь, то захочешь ли познакомиться со мной? Мне казалось разумным подождать, разузнать, прежде чем сделать этот шаг.

— Понятно.

Некоторое время они шагали молча, потом Мик заговорил:

— Но это не объясняет, почему ты хранил молчание.

Алан внезапно остановился и повернулся к нему, испытывая застарелую боль. Мик тоже остановился, и они уставились друг на друга, будучи не в состоянии преодолеть некий рубеж.

— Наша мать, — напряженно произнес Алан, — умерла, когда мне едва исполнилось два года. Меня держали в приюте до двенадцати, пока одна сердобольная воспитательница не разыскала моего дядю. Однако я никогда не слышал, чтобы наш отец интересовался моей судьбой.

Мик кивнул.

— Примерно то же самое я чувствовал относительно матери. Я знал о твоем существовании, ведь был старше, и даже немного помнил тебя до того, как мать ушла. Однажды, лет в семь или восемь, я спрашивал отца о вас. Он объяснил, что они с матерью решили взять по одному ребенку, чтобы не оставаться совсем одинокими.

— Но они не поддерживали никаких контактов?

— Как-то раз он сказал, что пытался найти ее, но ему сообщили, что она умерла. Не знаю, правда ли это. Наш отец не был… А, черт, он был плохим отцом. Правда, иногда он вспоминал о своих отцовских обязанностях и тогда безуспешно пытался воспитывать меня. Однажды он даже посоветовал мне не стыдиться своего происхождения, ибо наш дед по материнской линии был великим шаманом.

— Все верно.

Пэриш пожал плечами.

— Вся беда в том, что на большее его отцовства не хватало. Он был холодным человеком, Железное Сердце. Если честно, его совершенно не интересовало, что сталось с матерью и с тобой. Подозреваю, он бы не возражал, если бы она забрала и меня. Он не простил ее за уход. Когда же я подрос достаточно, чтобы задавать вопросы, он уже не мог припомнить ничего и вскоре скончался.